РИКЛА «Вехи Огненного Свершения», том 5

Без права на выбор

Путь из нашего урочища к источнику лежал через заснежен­ный перевал, аглач ой — нетронутый девственный лес, и множество ручьев, скованных до весны морозами. В общей сложности в одну сторону можно было добраться за два с половиной — три часа, а иногда и того быстрее, если тропу не переметала поземка или не засыпало снежной пургой. Отец часто бывал на радоновом ключе, иногда и не по одному разу на день ходил в долину, где с тех пор, как забил источник, стали меняться климат и растительность.

Чабан Ильгадэк гордился тем, что его зимняя стоянка нахо­дится всего в нескольких километрах от источника, и он всегда или почти всегда может увидеть, как идет по белому полотну плато долгожданный Ак-Аглагч или кто-нибудь из его многочисленного Рода. Многие часы мог беседовать Ильгадэк с белобородым старцем, еще два года назад исцелившим его от болезни, с детства мучившей приступами удушливого кашля. Да только в этот раз не оказалось чабана в ауле. И никто другой не приехал навестить Отца на источник.

Учитель задерживался дольше, чем обычно, и Джаавед озабоченно посматривал на меня, но молчал. А потом, все-таки не выдержав, спросил: «Может, выйти навстречу?» Пошел, да только не той дорогой — натоптанной, а Учитель, как всегда, возвращался нехоженой, через самый лоб горы, которой кроме него никто и не ходил из обитателей Лаборатории — «чего снег зря месить, когда здесь быстрее и приятнее».

Прошло более восьми часов, когда я, поднявшись на ближнюю сопку, с которой хорошо просматривается весь путь на перевал, увидела черную точку, медленно отделившуюся от края густого хвойного леса. Первое, что еще издалека крикнул Отец, увидев меня идущей ему навстречу: «Сейчас будем работать, Дочь», — и всей тяжестью тела облокотился на свой вековой посох.

Подойдя ближе, я заметила, что со лба Учителя, растапливая снег, падают большие капли горячего пота. Его лицо как-то не­ес­те­ственно осунулось и побелело за эти часы, взгляд был рас­средоточен. Отец смотрел на меня как через мутное стекло, боль­шим усилием воли удерживая тело в вертикальном поло­же­нии.

Второе, что он произнес: «Никто не должен меня видеть в таком состоянии».

Я не задавала никаких вопросов, Отец ничего не объяснял. Мы медленно поднялись на пригорок и через задний двор незаметно прошли в закрытую для посторонних посещений часть дома, где находились наши рабочие помещения.

Раздевшись, Отец недолго постоял в коридоре, прислонившись к выступающему из стены овалу горячей печи, затем прошел в комнату, зажег свечу и лег на шкуры прямо на пол.

Тяжело дыша, с большими промежутками между словами, он рассказал мне, что получил на источнике два сильнейших энергетических удара, последовавших один за другим. «Это был Зов, Дочь, и шел он из таких глубин, что мне невероятным усилием удалось сохранить равновесие всех тел, чтобы сберечь силы и вер­нуться в Лабораторию. Я знал, что помощи мне ждать неоткуда, и поэтому рассчитывал только на себя. Хорошо, что в моем багаже столь огромный опыт выживания в горах, тайге и лесо­тундре, за полярным кругом, когда на сотни километров вокруг нет ни одного человека, ни одной избушки. Я хорошо знаю, как нужно правильно рас­хо­довать силы и перераспределять нагрузку между ногами, спиной и плечами.

Вчера на источнике был Ильгадэк, очевидно, ждал меня и, не дождавшись, оставил ароль и свежее кобылье молоко. Оно-то и помогло мне.

Около двух часов я лежал на камне, прямо рядом с водой, и не мог даже приподняться, чтобы омыть лицо. Я сделал несколько тщетных попыток, но от этого меня еще сильнее начинало закручивать, и где-то внутри я понял, что пока не должен ничего предпринимать, хотя холод овладевал моим телом все больше и больше.

Пространственный Зов становился все настойчивее, но что-то мешало самому Источнику войти со мной в прямой контакт. Импульс шел не плавной однородной волной, равномерно растекаясь по моей Ауре, а резко, прерывисто, подобно серии микротолчков, сотрясая все мое существо.

Я получил таинственное послание из трех графических изображений.

Когда их суть вошла в мою Ауру и наслоилась на сознание, Зов прекратился. Я встал, разделся и лег в теплую воду ключа, забросав свое тело свежевыпавшим снегом. Молоко и ароль придали мне физической силы, чтобы одолеть обратный путь через перевал.

Сейчас, Сингха, мы вместе с тобой пойдем туда, откуда был послан Зов».

Отец кратко объяснил, что я должна делать, и погрузился в небытие. Тогда мне показалось, что для того, чтобы сказать эти несколько слов, Он собрал все свои силы и теперь уже был где-то очень далеко. Я наклонилась к голове Учителя и стала прислушиваться к едва уловимому дыханию. Вскоре я почувствовала на своей щеке легкое движение воздуха и заметила поочередное подрагивание пальцев правой руки, как будто Отец передавал какое-то послание азбукой Морзе, которой он владел в совершенстве.

Дальше я сделала все, как велел мне Учитель: положила левую ладонь ему под затылок, правую на лоб. Словно дождавшись этих действий, Отец тут же начал громко и ритмично дышать. Это было похоже на дыхание тяжелораненого зверя. Он, буквально, доводил себя до изнеможения, делая глубочайший шумный вдох и жесткий шипяще-ревущий выдох, заканчивающийся спазмом диафрагмы, переходящим в глубокий стон. При этом все тело Учителя содрогалось и вибрировало так, что энергия колебаний Его тела проникала в меня через лежащие на Его голове ладони.

Несмотря на то, что сама владею разными видами и тех­ни­ками дыхания, посредством которых могу влиять на работу организма, мне не удалось выдержать и минуты в том сумасшедшем ритме, в котором Рикла продолжал дышать на протяжении десяти-двенадцати минут. Он ежесекундно наращивал темп с возрастающей динамикой отдачи и сокращающейся амплитудой вдоха и выдоха.

Я с абсолютной уверенностью могу сказать, что даже очень здо­ровый и подготовленный человек не сможет держать по­добное напряжение в течение столь длительного промежутка времени. Мне множество раз приходилось видеть, как люди, практикующие различные во­­каль­­ные или дыхательные упражнения, мучились приступами тошно­ты, головокружения, теряли сознание в результате резких скач­ков давления, что происходило по причине неготовности их физи­ологии, а прежде всего, сердечно-сосудистой системы, справ­ляться с подобной нагрузкой. Но все, что мне доводилось встречать раньше, невозможно было сравнить с тем, что делал Рикла. Чело­век, находившийся где-то на границе миров, продолжал управ­лять всеми жизненными функциями своего организма, вводя его в невероятное напряжение. Сегодня я понимаю, что Учитель, от­­клю­­­чив объективное сознание, которое могло помешать ему в ходе работы, погрузился в небытие, из которого уп­рав­лял экс­пе­риментом.

При каждом взрывном вдохе тело Отца буквально подпры­ги­вало над полом и напрягалось, становясь словно каменным. При выдохе, сопро­вождаемом неистовым стоном и переходящем в рев, оно обмякало и, казалось, проваливалось под шкуры.

Мне было жутко наблюдать за этим преображением, что-то нечеловеческое, запредельное вырывалось из груди Мастера вместе со стонами, ревом из центра, заставляя вибрировать все мои внут­рен­ности. В этот момент мне хотелось отдернуть руки и заставить Отца очнуться, вернуть сознание Рикла в его обитель.

Неожиданно все прекратилось. Учитель неподвижно лежал на полу, все мышцы были настолько расслаблены, что, казалось, они висят на костях, как одежды на манекене. Подрагивание пальцев прекратилось, стало очень тихо, и тогда через стену в комнату как бы начал просачиваться Белый Свет, уплотняющийся и концентрирующийся над Учителем в области Центра.

Мое астральное тело выделилось из физического через сол­нечную чакру и стало, как магнитом, притягиваться к Белому Свету. Я уже знала, что при вхождении в облако энергии мое тело начнет свое путешествие в ауре Земли, устремляясь за ее пределы. Это уже два­жды случалось со мной прежде, и каждый раз Белый Свет, при­ходящий в келью всегда с востока, переносил меня через огром­ные пространства Космоса, сохраняя пульсирующую нить сознания. Это значит, что я оставалась в абсолютном сознании и впоследствии могла описать все, что со мной происходило. Однако на сей раз мое астральное тело, вплотную приблизившись к облаку, не вошло в него, а на какое-то время зависло рядом. Происходило что-то вроде знакомства — обмена невидимыми приветствиями, в ходе которых были плавно совмещены необходимые для нашего совместного творчества энергетические параметры.

Я заметила, что какая-то часть моего сознания по тонкой светящейся пуповине перетекала из физического тела в астральное, наполняя его светло-голубой с серебристым оттенком субстанцией, и мгновенно возвращалась обратно, вновь опустошая сосуд. По неизвестной мне причине связь между телами установиться не могла. Это означало, что во время работы я не смогу осознанно управлять своими действиями, а значит, все происходящее отпе­ча­тается в моем подсознании и останется сокрытым для сознания, то есть, я не смогу дать полученной информации формы.

Тогда же я поняла, что вместе с астральным телом, выде­ляющимся из физического, из сознания также выделяется и пере­текает в двойника некоторая часть его энергии.

Подобным образом высокий Дух осознанно наделяет свои тонкие тела разумом, позволяющим сохранять связь с материнским сознанием, находящимся в физической оболочке человека.

Отец, услышав мои мысли, тихо заговорил:

«Ты все верно увидела и поняла, Сингха. Лишь одна деталь осталась не замечена тобой. Все тела человека, в том числе астральное тело, связаны между собой нитями подсознания, которые поддерживают обратную связь с материнским подсознанием, и если материнское сознание присутствует в физическом теле чело­века, то материнское — космическое подсознание существует за его пределами. Это загадка Мастера, которую тебе предстоит раз­гадать. Думаю, что года через три-четыре ты сможешь постичь этот раздел из древней Книги Знания».

Наконец сознание наполнило пуповину и перетекло в ас­траль­­ное тело, закрутившись в спираль в области пупка. Связь ус­та­новилась, меня втянуло в Белое Облако и я начала движе­ние по про­странственному коридору.

Нашу физическую обитель и то недоступное место в суровых непроходимых Гималаях, откуда был послан Зов Мастеру, раз­деляло огромное расстояние — тысячи километров. Горы, реки, селения, города и снова горы — проносились мимо меня в каком-то сжатом — спрессованном виде с огромной скоростью. Цветовая гамма природы была насыщена так, что от ее полыхающей ярко­сти сле­зились глаза. Мое движение через пространственные щели-пустоты сопровождалось звуком, напоминавшим гудение высо­ковольтных проводов. При этом громкость и частота ви­браций зависели от скорости полета.

Перемещение длилось не более нескольких секунд, когда вдруг передо мной возникла огромная статуя, отлитая из золота, как мне тогда по­ка­залось, это был Будда. Она стояла среди каменных развалин, за­­рос­­ших густой растительностью тропического леса. Моя энергетическая сущность на огромной скорости влетела внутрь монумента в области пупка из­ва­яния.

Внутри была пустота, мне даже показалось, что вдоль стен существуют какие-то надстройки, напоминающие строительные леса или что-то наподобие гигантской круговой лестницы с уже частично обвалившимися пролетами. Все внутреннее про­стран­ство было пронизано множеством лучей, пересекающихся друг с другом. Свет шел из бесчисленных малых и больших от­вер­стий, вероятно, специально сделанных в теле статуи не только для про­никновения света и воздуха, но и создающих определенную мистическую атмосферу внутри всего комплекса. «Специально», потому что сама атмо­сфера сви­детельствовала о том, что некогда здесь внутри был дей­ствующий закрытый Храм. Пространство звучало, было слышно глухое ритмичное дыхание жизни. Я не видела ее физических проявлений, но явно ощущала чье-то мягкое, едва уловимое, казалось, даже настороженное присутствие.

Опускаясь все глубже и глубже под покровы земли, я оказалась в небольшом овальном помещении, где с разных сторон на меня смотрели девять утопающих в пустоте явно угадывающегося рукотворного Храма черных глазниц.

В этот момент мне вспомнилась одна из наших более ранних работ. Мы присутствовали на ритуальном празднике племени тохтосоммов, живущих в недоступном районе высокогорного Тибета. Эти люди не имеют никаких связей с современной цивилизацией и весь уклад их жизни, быта, веры строится на прошедших через тысячелетия и выстоявших в схватке со временем законах Предков или, как они говорят: «Питалату Ишь-Бака» — Древнейших.

Попасть к тохтосоммам можно только в том случае, если они сами позволят вам это сделать, иными способами это просто невозможно. Тохтосоммы выбирают людей Земли, которые раз в 80-100 лет посещают их сокрытую непроходимыми горами Обитель. Они делают это для того, чтобы передать миру очередное Послание через избранного Вестника. Весной 1906 года тохтосоммы проявили в пространстве физических миров Земли такого человека и пригласили его прибыть в сопровождении проводника в их поселение. Это был уже немолодой англичанин, офицер, бывший полковник, глубоко изучавший оккультные науки и интересовавшийся теософией, он имел глубокие связи с индийскими теософами. Однако этот человек не выдержал испытания и искусился мыслью завладеть Знанием, которое на протяжении многих тысячелетий хранило племя тохтосоммов. Воспользовавшись старыми светскими связями, он повел за собой небольшой, но хорошо вооруженный отряд в святая святых «дикарей». Когда проводник заметил слежку, он подал особый знак невидимым Стражам, которые вызвали камнепад. Англичанин и весь его отряд погибли, проводник же благополучно добрался до селения. Он жив и по сей день, именно он рассказал нам историю, случившуюся сто лет тому назад.

Ночью, когда наступил кульминационный момент праздника, нас сопроводили в одну из хижин, всегда охраняемую вооруженны­ми мужчинами племени.

 С пола сняли что-то наподобие толстого ковра с ярким рисунком, трое могучих исполинов подняли каменную плиту, и мы увидели подземный ход.

В сопровождении все того же проводника мы спустились вниз. Нашему взору открылись огромные галереи с рисунками, перевернутыми цифрами, иероглифами на стенах, потолке и даже полу, это было послание Питалату Ишь-Бака своим потомкам. Мы находились в подземном городе, называемом тохтосоммами ТХИ-ТАУ, пять с половиной дней. При этом мы ни разу не испытывали недостатка в кислороде, тепле и пище, все это словно исчезло с планов нашего земного бытия. Подробности нашего путешествия по Тхи-Тау я описала в одной из глав первого тома новой серии книг «Тринософия Огня», поэтому здесь расскажу лишь о том, что всколыхнуло во мне эти воспоминания.

В одной из галерей мы увидели гигантскую статую, отлитую из золота. Она была освещена живым огнем, но кто и как поддерживал его — это уже совсем другая история. Меня поразило необыкновен­ное сходство статуи, внутри которой я оказалась изначально, и золотого монумента, встреченного нами в подземелье...

Оторвавшись от картины прошлого, я увидела, что все еще продолжаю стоять в центре овального подземного помещения. В одном из тоннелей появился слабый свет, он то медленно приближался, то стремительно удалялся от меня, почти исчезая в непроницаемой и холодной темноте.

— Он зовет тебя. Иди, — тихо сказал Рикл.

Я сделала первые шаги и почувствовала, что мое тело стало испытывать сменяющие друг друга ощущения сильного сжатия, когда голова словно проваливалась внутрь туловища, практически до грудной клетки, и, наоборот, растяжения, когда все тело вытягивалось вверх, как бы упираясь головой в потолок лабиринта.

Сжатие и растяжение — Закон построения
основ мироздания

Тождественно и не тождественно, как:

Тела и антитела (ВЗРЫВ) — Закон зарождения основ Жизни

По мере движения в тоннеле меня стали обуревать несвойственные моей человеческой природе чувства. То, что я испытывала, мало назвать просто страхом, это был дикий ужас, от которого стынет кровь в жилах, практически жи­вот­ный страх, способный творить с человеком самые невероятные вещи. Если вы когда-нибудь слышали рев пробудившегося от зимней спячки медведя, то можете представить себе мое состояние, однако охватившее меня чувство страха было многократно сильнее, хотя рядом не было ни медведя, ни кого-либо еще, кто бы мог своим присутствием вызвать во мне запредельный человеческому восприятию страх. Вокруг была абсолютная, никем и ничем не потревоженная тишина. Именно она — всеобъемлющая, живущая своей неведомой жизнью, заставляла меня трепетать и рождала только одно жела­ние — бежать, бежать как можно быстрее, выбраться на поверхность и... пропади оно все пропадом. Невидимое присутствие Учителя не позволило мне поддаться нагнетающемуся страху-искушению, и я стоически продолжала идти за мигающим в темноте Светом. Могу со всей откровенностью при­знаться, что в какие-то миги здравый смысл покидал меня, и, даже несмотря на то, что я все время ощущала в своей руке горячую ладонь Рикла, меня посещали жуткие мысли и одолевали приступы некон­тролируемого страха.

Неожиданно Отец тихо-тихо запел. Это была не песня с каким-то определенным мотивом, а одно­временное звучание сразу нескольких обертонов. Оно воз­вратило меня к реальности и прояснило сознание.

В тот момент я поняла, что это — не мой страх, предупрежде­ние о приближающейся опасности исходит не из моего внутреннего существа. Какая-то внешняя сила воздействовала таким образом, что я начинала воспринимать ее волю как свою собственную. Овладевая моей чувственно-эмоциональной сферой, она пыталась подчинить себе не только мою волю, но и сознание. Во мне шла внутренняя борьба: я все больше поддавалась охватывающему меня ужасу, пытаясь убедить себя, что меня насильно заставляют принять иллюзию за реальность, воздействуя на мою ауру.

Как только я заставила себя поверить в то, что переживаю «чужие» — навязанные мне кем-то чувства, я смогла сделать несколько шагов вперед. Страх начал оставлять меня, внутри появилась твердая уверенность и знание, что и как нужно делать дальше.

Я знала, что должна идти вперед, концентрируя свои мысли, волю и чувства на Источнике Света, ведущем меня за собой по подземному городу.

Я чувствовала всем своим существом, что где-то в много­численных поворотах Лабиринта ходило, дышало, жило НЕЧТО. Оно то приближалось ко мне, то надолго исчезало, не проявляя никаких видимых признаков своего присутствия. Однако всей природой своего энергетического существа я ощущала, что рядом Кто-то есть.

Оно как бы беззвучно звало меня, но не навязываемой мыслью, не голосом, а тончайшей, едва уловимой вибрацией. НЕЧТО, как магнит, обладающий огромной силой притяжения, указывало мне путь к себе. Казалось, что словно из ниоткуда взявшийся ветер настойчиво подталкивал меня вперед в Неведомое, живущее своей Великой Тайной.

Очевидно, возникшее напряжение оказалось критическим для моей физиологии, и я начала терять сознание. В моих глазах поя­вились черно-белые вспышки, меня колотило мелкой дрожью, сердце громко и учащенно билось о грудную клетку, сознание померкло.

Раздался резкий голос Учителя: «Убери руки». Я чувствовала, что у меня нет сил даже пошевелиться, тогда Отец в несвойственной для Него манере пронзительно закричал: «Убери руки». Я резким движением выдернула ладонь из-под его головы и легла на правый бок рядом с Отцом. Сжав руки, я почувствовала, что с них бежит вода. Некоторое время мы молчали. Потом я сказала:

— Отец, я не смогла пройти.

— Я знаю, Дочь! Ничего, отдохни, и мы попробуем еще раз, но на сей раз я поведу тебя Сам, в своей Ауре.

Отец вышел на свежий морозный воздух, я подошла к открытому окну и посмотрела на ясное звездное небо. Луна убывала, Большая Медведица касалась ковшом снежной шапки горы, а звезда Альраи висела прямо над крышей дома.

Минут через тридцать Отец вернулся в келью и принес две чашки горячего травяного чая, заваренного на валерьяне с каменной смородиной и баданом. Мы пили молча, я видела, как Учитель пространственно наращивает полотно моей ауры. Он укреплял ее золочеными нитями, вплетая их в утончившуюся до предела структуру моей практически сожженной ауры, и как бы обвивал вокруг бирюзовым жгутом, фиксируя ее несуществующие границы. Затем Отец открыл свою Ауру и словно спеленал меня покровом энергии, как мать пеленает грудное дитя.

— Ты готова, Дочь?

— Да.

— И все же я предлагаю прекратить...

— Нет, Учитель! Мне уже гораздо лучше.

— Тогда продолжим.

Мастер лег на пол, а я, как и в первый раз, села у его головы. Вдруг я заметила, что Учитель положил правую руку ладонью вверх, а левую — вниз. Через две-три минуты Отец изменил положение рук: правую ладонь перевернул вниз, а левую — вверх. Прошло еще какое-то время, но мы не начинали работать — энергия не шла. Тогда Учитель положил обе руки ладонями вверх — началось движение воздуха, появился специфический, но уже хорошо знакомый и приятный запах, отдаленно напоминающий сандал.

Лишь несколько дней спустя я вспомнила этот маленький, но чрезвычайно важный фрагмент нашей работы и обратилась к Отцу с просьбой разъяснить мне, какое значение во всем происходящем имело положение его рук.

— Однажды я уже рассказывал тебе, что левая часть тела человека связана с Луной, правая — с Солнцем.

Ночью мы принимаем энергию Луны левой половиной тела, днем  энергию Солнца — правой.

Несмотря на то, что мы работали с тобой глубокой ночью, я знал, что мне потребуется энергия обоих светил: Луны и Солнца. Меняя положение своих рук, я делал это для тебя, проверяя твое внимание и цепкость мысли.

Я призывал энергию Солнца, что по сути своей противоречит законам земного существования.

Существуют законы жизни Дня и Ночи, и их незыблемость есть основа поддержания мирового Равновесия.

Пробудив энергию Солнца в Ночи, Рикла не нарушил эти законы, Он соединил два несовместимых полюса Жизни в пространстве Ауры одного человека. Что это значит, Сингха?

Мастер на мгновение создал мощнейший и неиссякаемый Источник энергии, тем самым защитив пространство нашего творчества энергией сразу двух планет и светила: Земли, Луны и Солнца.

Мы начали работать.

Вводя меня в определенное состояние, Отец объяснял, что я должна делать:

— Твое астральное тело находится сейчас под землей, там, где ты его оставила в первый раз. Оно не вернулось в носитель, утратив связь с сознанием. Поэтому сейчас ты выделишь из себя дополнительно вторую часть сознания и по связующей тела пуповине перенесешься туда, где ты прервала свой путь. В этот раз я поведу тебя сам, ибо на своей энергии ты не сможешь пройти дальше. Ты должна дойти, иначе человечество в очередной раз, купаясь в своей несостоятельности, лишится знаний многих тайн Мироздания.

Неожиданно для себя я ощутила миг перехода в тонкое бесформенное состояние, так сильно пугавшее меня раньше, и в ту же секунду перетекла в опустошенный сосуд астрального тела. Последовал легкий толчок, тело вздрогнуло и устремилось вперед, подчинившись распространившейся на него воле моего Учителя. Двигаться было легко и свободно. Чувства и эмоции отсутствовали, теперь меня согревало тепло, идущее из ниоткуда, и было даже приятно находиться в этих древних рукотворных стенах подземного Храма-хранилища.

Сделав несколько шагов, я наткнулась на холодную стену, тоннель поворачивал направо. Свет, ведущий меня по подземелью, исчез, и пришлось идти на ощупь. В какой-то момент я услышала голос Отца: «Остановись и жди. Тебя позовут или попросят уйти».

Не знаю, как долго длилось это мгновение, но вскоре впереди появился рассеянный свет и, приблизившись ко мне, стал удаляться.

Я поняла, что мне следует идти дальше. Сделав первый нере­ши­тельный шаг, почувствовала, как чье-то присутствие подхватило меня в свои в объятия и, закружив, словно в танце, устремилось вперед в вихре движения. Стало прохладнее, изменился состав воздуха, он стал более свежим, даже холодным, и в нем чувствовалась примесь какого-то успокаивающего газа. По моим ощущениям, я находилась уже не в узком тоннеле, а в огромном, с высоким потолком, зале.

Находясь в абсолютной темноте, я продолжала неподвижно стоять на месте, и у меня создавалось впечатление, что здесь Кто-то есть, и этот Кто-то не один, а Их много. Но как бы я ни напрягалась, увидеть что-либо или кого-либо мне так и не удалось, отныне я могла ориентироваться только по своим внут­ренним ощущениям. Где-то вдалеке был слышен едва уловимый шум падающей воды, — это единственное, что я могла распознать в абсолютной темноте.

В нескольких метрах впереди меня внезапно возникло тусклое белое свечение. Его появлению предшествовал довольно резкий, но чрезвычайно тонкий Звук. Свечение возникло словно из ниоткуда, ибо я не видела Источник, излучающий этот Свет.

Возможно, это Звук породил Свет — так рассуждала я уже много позже, а тогда у меня не было ни одной мысли, не возникало ни одного вопроса, ибо все происходившее воспринималось мною совершенно естественно и легко, очевидно, сказывалось действие все того же газа. Учитель, стоявший за моей спиной, легко подтолкнул меня вперед. Я обернулась назад и, опередив мой немой вопрос, Отец произнес: «Иди. Я должен остаться здесь. Он ждет только тебя. Рикл выполнил свою миссию, дальше ты пойдешь одна».

В полутьме я смогла рассмотреть высокий каменный поста­мент, на котором, как на пюпитре, лежала большая золотая плита.

Размеры плиты можно было определить одним метром в ширину и тремя метрами в длину. Ровно по центру она была разделена на две равные половины. Правая часть Золотой Книги (это первое название, которое сразу пришло мне в голову) была абсолютно гладкой, на левой виднелись очертания Символов и Букв. Было видно, что когда-то плита имела четкие грани, сейчас ее углы были слегка заовалены, словно от частого соприкосновения с чьими-то руками на протяжении огромного промежутка времени.

Левая половина плиты также была разделена: в верхней части находился Символ, на нижней, меньшей, были выгравированы три ряда неведомых мне знаков, по форме напоминающих пять расписанных штихелем древнего Мастера узорчатых капель, которые имели практически одинаковую форму.

Правая половина была совершенно гладкая, и на ней, что мне показалось довольно странным, не было налета пыли — вообще не было ничего, за что могло бы зацепиться мое сознание, как будто ее только что отшлифовали или протерли влажной тряпочкой.

Я не знаю, чем руководствовалась в тот момент, или кто руководил моими действиями, но я подошла совсем близко к Золотой Книге и положила на ее гладкую половину свою правую ладонь. Через руку пошел сильный поток энергии, мои тела стали наполняться теплой, мягкой субстанцией, едва ощутимые расслабляю­щие вибрации которой пронизывали мою тонкомерную суть, и я, абсолютно обезволенная, начала проваливаться в небытие. Однако сознание не покидало меня до тех пор, пока я не почувствовала, что оно принадлежит словно не мне, а Кому-то всеобъемлющему, Чья Воля распространяется на все Сущее. Рука, будто в пух, провалилась в твердь драгоценного металла, словно там мыслью неведомого мне Мастера было вылито углубление, идентичное форме моей ладони. Я находилась в состоянии полного покоя и, возможно, все, что произошло со мной дальше, был только мой сон, а, возможно… Явь?

Я не могу сказать, что это было, но какая-то часть энергии выделилась из моего астрального тела, оставшегося стоять у Золотой Книги, окутанной облаком Белого С